Я не берусь рассуждать о том, что произошло и происходит здесь, в России, но хочу подчеркнуть, что американцы практически не представляют себе, что такое ваша страна и ваши люди. Наше общество, в том числе и музыканты, долгое время находились в состоянии войны секретов. В 1982 году я был как-то у моего дедушки во Флориде, и он повел меня в музей оружия, в создании которого он участвовал, и я вдруг понял, что мои родители, которые вроде бы, очень прогрессивные люди, почти что 40 Лет работали на войну, для меня это было потрясением. В этом смысле сотрудничество культур – это не просто занятие, а нечто взамен, с русскими можно воевать или сотрудничать.
Гурьев: По поводу вашего сотрудничества еще один вопрос – в рецензии на альбом “До мажор” я писал, что Сучилин – человек, который предпочитает осознанную иллюзию гармонии и красоты правде безобразного распада, и поэтому его альбом напоминает такую склеенную из осколков старинную узорчатую чашку, где трещины представляют собой закономерную часть орнамента. Осознает ли Трейси в работе с Андреем этот момент, и что для него здесь важнее, узор или трещина? Трейси: Первое, что я почувствовал относительно этого альбома, что это некий изощренный коллаж, что это не прямая музыка.
Я, может быть, в аналогичной ситуации, потому что попытки говорить прямо, от лица импульса, неизбежно вырождаются в политическое говорение, в идеологизированную музыку. Я стараюсь говорить о неких вещах, которые находятся в космосе или вообще нигде и одновременно связаны с жизнью, со вполне конкретной земной жизнью. Гурьев: По поводу левой идеи… Сучилин (вдруг): А сколько времени? Гурьев: 16.38. Вопрос насчет того, что многие западные люди левых убеждений попадают в Советский Союз, и в них левая идея начинает сразу претерпевать кризис. Интересный такой прецедент, в частности, произошел с Катлером, по слухам… Потом еще Роззак в свое время говорил, что Маркузе был неправ – из-за того, что у него вся левая идея пронизана Марксом, а подлинные левые должны быть от него очищены. И, может быть, в результате как раз получится, что истинная левизна должна быть переведена в мечту и оторвана любой ценой от социальной материализации. Можно ли так рассуждать? Сучилин, обращаясь к Трейси, (осторожно): Трейси, а ты Маркузе читал? Трейси: Э-э-э…
Сучилин (Гурьеву): Он Маркузе не читал, к сожалению.
Трейси (после паузы): Для меня левая ориентация никак не связана с Марксом. Для меня левое – принятие, скорее, либеральных традиций не в политическом плане, а в образе жизни. Есть много музыкантов, политически ориентированных, что не мешает им быть хорошими музыкантами. Но, когда они играют, они не обсуждают политические проблемы, а просто играют.
Гурьев: А идеалы левого сознания? Трейси: Основная ценность – идея открытости, которая совершенно не нуждается ни в Марксе, ни в Ленине, ни в Мао Цзе Дуне, ни в ком подобном. А из русской культуры может быть почерпнут принцип бытового минимализма. Кстати, а что собой представляет журнал, в котором будет напечатан этот разговор?
Сучилин (долго объясняет ему о том, что это журнал о культуре, о контр-культуре, 1968-м годе и тому подобном): Трейси, вот ты никогда не читал этого журнала. Но после всего нашего разговора и моего рассказа попробуй пофантазировать: что можно представить себе на страницах подобной прессы? Трейси (безаппеляционно): Мэрилин Монро! Сучилин (Гурьеву): What’s about М. М.? Гурьев (видимо от фонаря): Логичнее было бы найти какой-нибудь русский аналог и выстроить вокруг него соответствующую философскую сетку.
Пауза.
Гурьев: Прессу нашу, кстати, интересует, как рок-мироощущение, включая суицид и прочее может существовать вне самой рок-музыки? Трейси: Суицид…
Гурьев: И особенно нас интересует, как это мировоззрение может существовать в литературе и в рок-журналистике в Частности? Трейси: Суицид…
Сучилин (злобно): Читай “Бесы” относительно андерграундной персоны с комплексом проклятия, с несчастной судьбой и с суицидом в конце. Там присутствуют и разного рода освободительные идеи и мечты о светлом будущем и о новом искусстве тоже. С моей точки зрения, все, что осуществляется таким образом, относится не к проклятым поэтам и не к контркультуре, а к тому, что американцы называют “garbege”, т.е. мусорная свалка, и там может происходить только полезное для культуры тление, и очень жаль, что многие хорошие люди оказались там, и все, что я о них могу сказать, что они своими телами удобрили некий будущий грядущий коммунизм-социализм, новую стадию культуры или называйте это, как хотите.